"Крестьянина может сосать каждый и безнаказанно"

В канун 10-й годовщины революции заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода доложил Сталину об антибольшевистском характере Всесоюзного крестьянского митинга, организованного номинальным главой советского государства Михаилом Калининым. Обозреватель "Власти" Евгений Жирнов разбирался в этой странной истории.

"Все коммунисты были забаллотированы"

Десятый послереволюционный год, казалось, не предвещал советскому руководству никаких серьезных проблем в отношениях с населением одной шестой части суши. Урожай 1926 года оказался лучшим за все послереволюционные годы. А хлебозаготовки, в ходе которых крестьян экономическими и внеэкономическими средствами принуждали сдавать зерно нового урожая государству, хотя и сопровождались разного рода затруднениями, завершились вполне успешно.

В отдельных местах, правда, местные товарищи несколько переусердствовали, и зимой наступившего 1927 года началось то, что в документах стыдливо именовалось "продовольственными затруднениями", а на обычном языке голодом. Однако масштабы бедствия были далеки от тех, которые наблюдались в 1921-1922 годах. Так что ни в Кремле, ни на Старой площади по этому поводу особенно не волновались.

Гораздо больше руководящих товарищей беспокоило то, что власть на местах как-то тихо и незаметно начала ускользать из их рук. Причем как политическая, так и экономическая. Во время заготовительных кампаний — зерновой, масличной (когда у земледельцев закупалось растительное масло) и кожевенной (когда крестьян побуждали сдавать кожи, щетину и тому подобное сырье) — главным препятствием для государственных заготовителей оказывалась конкуренция. Разбогатевшие за годы новой экономической политики торговцы-частники организовывали собственные сети скупки сырья, цены в которых существенно превосходили государственные.

Мало того, некоторые ответственные работники на местах, прежде всего на Северном Кавказе, вместо того чтобы препятствовать такому бизнесу, сами скупали зерно у крестьян и организовывали его помол. Ведь продать муку частникам можно было гораздо дороже, чем зерно, причем вся прибыль шла в карман местным руководящим товарищам. Коммунисты-перерожденцы, как их тогда именовали, обманывали Москву, сообщая в начале года о многочисленных проблемах и трудностях, способных помешать выполнению плана хлебозаготовок. А при принятии решений на своем уровне исходили не столько из указаний ЦК ВКП(б), сколько из собственных торговых интересов.

Еще хуже обстояло дело с выборной властью на селе. В конце 1926 года началась подготовка к перевыборам в сельские советы. ЦК и правительство требовали, чтобы буквально в каждый сельсовет вошли проверенные люди, а возглавили их большевики. Однако разочарование крестьян политикой советской власти оказалось настолько велико, что для достижения цели пришлось прибегать к изощренным предвыборным технологиям.

Основным предвыборным трюком правящей партии было лишение всех, кто мог голосовать против нее, избирательных прав. В списки "лишенцев" попадали все представители прежних правящих и имущих классов, те, кто эксплуатировал чужой труд (хотя политикой нэпа это и не возбранялось), а также те, кто привлекался к ответственности за какие-либо антисоветские деяния.

В начале предвыборной кампании казалось, что все идет хорошо. Списки "лишенцев" ширились и множились, причем, как говорилось в обзоре политического состояния СССР за декабрь 1926 года, составленном в ОГПУ, к этой работе активно привлекались сельские бедняки, указывающие органам власти на тех своих более работящих и успешных односельчан, которых можно подвести под лишение избирательных прав. Естественно, как говорилось в том же документе, случались некоторые перегибы, и среди "лишенцев" оказывались сельские большевики:

"Во Владимирской губ. во Второвской вол. в результате неправильного разъяснения представителям уездного избиркома инструкции Высоковский сельизбирком внес в список лишенных избирательных прав всех граждан, имеющих с/х машины, в том числе и членов и кандидатов ВКП(б), родители которых имеют с/х машины".

Другим предвыборным трюком стало выдвижение кандидатов в состав сельсоветов исключительно партячейками и на собраниях бедняков. В сводке ОГПУ по перевыборам сельсоветов, направленной 19 февраля 1927 года руководству страны, сообщалось:

"В деле подготовки к перевыборам Советов большую роль играла проводимая почти повсеместно работа парторганизаций среди бедноты — устройство бедняцких собраний, намечение на них кандидатских списков, создание групп бедноты, обсуждение работы избиркомов по лишению избирательных прав и т. д. Эта работа, проводившаяся в прошлом году как опыт, в текущей кампании проводится в значительно более широких размерах и определяет заметный перелом в сторону большей активизации бедноты".

Однако, как отмечали сами чекисты, зажиточные крестьяне тоже не сидели сложа руки и объединялись, чтобы отстаивать свои интересы и продвигать в сельсоветы людей из своей среды. В обзоре политического положения за декабрь 1926 года указывалось:

"Обращает на себя внимание большая активность кулачества и зажиточных, заранее подготовляющихся к перевыборам. Нередко зажиточными устраиваются свои "совещания", где обсуждаются кандидатуры в новый состав сельсоветов, вырабатываются свои списки. В Воскресенском уезде Московской губ. в дер. Городище на дому у одного из зажиточных было устроено совещание, в котором принимало участие до 15 чел. На совещании инициатор его говорил: "Нужно вышибить теперешних членов сельсовета и поставить своих, которые будут защищать наши интересы. Прилагайте все усилия к тому, чтобы склонить крестьян на нашу сторону". После обсуждения были намечены кандидатами в сельсовет зажиточные и сын кулака".

Кроме того, зажиточные крестьяне не брезговали и подкупом бедняков. Правильно проголосовавшим односельчанам подносили выпивку, платили небольшие суммы или обещали разного рода льготы и послабления во время посева и уборки. Как свидетельствовала сводка ОГПУ по перевыборам, составленная 14 марта 1927 года, избранная зажиточными крестьянами тактика в некоторых местах приводила большевиков к полному провалу:

"Московская губ., 4 марта. В Зеленцинской вол. Клинского уезда на волостном съезде перед перевыборами организовалась группировка середняков, стремившихся не допустить в состав ВИКа (волостного исполнительного комитета.— "Власть") партийцев. В результате при первом голосовании все коммунисты были забаллотированы и только при втором голосовании был избран 1 член ВКП(б). На волсъезде в Васильевской вол. Клинского уезда активно выступала группировка зажиточных и середняков, поставившая своей целью срыв списка, выдвинутого ячейкой. В результате в ВИК не прошло ни одного партийца. Председателем ВИКа избран зажиточный, выдвинутый группировкой.

"На совещании инициатор его говорил: "Нужно вышибить теперешних членов сельсовета и поставить своих, которые будут защищать наши интересы""

Орловская губ., 1 марта. В с. Дрезгалово Суворовской вол. перед перевыборами сельсовета по инициативе быв. меньшевика, ссылавшегося при царском правительстве на 10 лет и бывшего при Керенском волостным комиссаром, было созвано совещание нескольких зажиточных и середняков, на котором был намечен список кандидатур в совет. На выборном собрании группировка провела в сельсовет быв. прапорщика, а на волсъезд — инициатора группировки, кулака, и двух зажиточных. Зажиточный член группировки после перевыборов говорил: "У нас дисциплина хорошая, мы и на выборах будем как один"".

"Крестьяне запасли по 30-40 пудов соли"

Партия и правительство попытались исправить положение, сняв с повестки дня самый болезненный для крестьян вопрос о высоких ценах на промышленные товары и значительно более низких — на сельскохозяйственное сырье.

В сводке ОГПУ о политическом состоянии СССР за апрель 1927 года говорилось:

"Широко развернувшаяся кампания по снижению розничных цен, захватившая уже отчасти и сельскую товаропроводящую сеть, была в общем встречена деревней одобрительно и внесла некоторый подъем в настроение крестьянства. "Советская власть на деле начинает осуществлять смычку города с деревней; наконец-то власть пришла к заключению о необходимости улучшения материального положения крестьян" (Старобельский и Полтавский округа). "Наконец-то власть обратила внимание на дороговизну товаров государственного производства" (Курская губ.)".

Однако эта реакция, как свидетельствовал тот же документ, оказалась далеко не единодушной и не однозначной:

"Крайняя медлительность, с которой снижение цен проводится низовой товаропроводящей сетью, ввиду ряда обстоятельств, тормозящих выполнение на местах директив центральных органов (высокие накладные расходы, погоня низовых кооперативов за большими накоплениями, стремление покрыть старые растраты и проч.), имеющиеся многочисленные случаи прямого саботажа, уклонения от выполнения предписаний вышестоящих органов по снижению розничных цен, частое непонимание местными работниками важности кампании,— все это вызывает часто недоверчивое отношение широких крестьянских масс к проводимой кампании. "Снижение цен пока в проекте, пишут много, а толку мало" (Воронежская губ.). "В газетах все пишут о снижении цен, а на деле ничего нет, цены все те же" (Ульяновская губ.). "В центре много говорят хорошего, да у нас вот здесь кооператоры на это плохо откликаются" (там же). "Снижение цен только на бумаге, наши кооперативы снижают цены только на те продукты, которые нельзя употреблять; это не снижение цен, а надувательство крестьян". "Товары городской промышленности по-прежнему стоят дорого, нас обманывают, когда кричат о снижении цен" (Московская губ.). Недоверчивое отношение крестьянства к проводимой кампании также объясняется крайне незначительным снижением цен, большей частью не дающим более или менее ощутимых реальных результатов".

Так что переменить настроения крестьянства и вернуть полный контроль над ним снова не удалось. И Сталин решил прибегнуть к испытанному способу объединения народа вокруг своего властителя — испугать подданных угрозой войны. Газеты начали писать о необходимости укрепления обороноспособности страны перед растущей внешней угрозой. Однако реакция вновь оказалась не совсем той, которую вождь ожидал от населения СССР.

Некоторые крестьяне, как докладывало ОГПУ, выступали на сельских сходах и собраниях с патриотическими речами, обещая воевать до победного конца против буржуев. Но основная масса крестьян бросилась скупать спички и соль и избавляться от советских бумажных денег, которые вряд ли будут признавать оккупанты. Кроме того, крестьяне принялись избавляться от излишков скота. Ведь они прекрасно помнили, как в Гражданскую войну у них отбирали лошадей для армии и всю живность вплоть до кур.

"В связи со слухами о войне,— докладывало ОГПУ,— по-прежнему повсеместно отмечается усиленный спрос со стороны всех слоев крестьянства (особенно зажиточных) на продукты первой необходимости (соль, чай, сахар, спички и др.) и мануфактуру. Так, в окрестных селах г. Выксы Нижегородской губ., где идет массовая покупка продуктов, некоторые крестьяне запасли по 30-40 пуд. соли. Кооперативы не успевают удовлетворять спрос населения. По Курдошанской и Ельниковской вол. Краснослободского уезда Пензенской губ. за отсутствием соли в местных потребительских обществах крестьяне ездили за ней в г. Лукоянов Нижегородской губ., привозя оттуда по 15-25 пуд. В Муромцевском районе Тарского округа крестьянами была разобрана вся мануфактура, пролежавшая 2-3 года. Местами частники в связи с повышенным спросом на продукты и мануфактуру (Ульяновская, Иваново-Вознесенская губ., Белоруссия) продают ходкие товары по повышенной цене. Имеются случаи продажи населением рабочего скота, преимущественно хороших лошадей, или обмена их на худшие и продажи личного хлеба для обмена денег на золотую царскую монету (Белоруссия, Саратовская губ., Минусинский округ)".

Кроме того, практически повсеместно среди крестьян отмечались пораженческие настроения. В сводке ОГПУ от 27 августа 1927 года говорилось:

"Воронежская губ., 13 августа. В с. Сагунах Подгоренской вол. Россошанского уезда на собрании по докладу о международном положении выступивший середняк говорил: "Мы уже повоевали, если меня погонят на войну, я лягу и буду лежать. Иностранный воин такой же, как и я, крестьянин, и убивать не будет, нам с ним драться нечего". Его выступление было поддержано криками присутствующих женщин: "Долой войну, воевать не будем". Второй из выступавших высказался: "Старые пули у нас в спине сидят. Весь народ притеснен, самая лучшая земля забрана совхозами. Кто же и за что пойдет на новую войну?" Его выступление было поддержано криками всего собрания: "Верно, правильно, воевать не будем"".

Оставалась еще надежда на то, что переломить ситуацию в пользу большевиков сможет поощряемая сверху ненависть бедняков к имущим односельчанам. Однако, как считали разумные крестьяне, ничего кроме вреда сельхозпроизводству эта вражда принести не могла. В том же 1927 году один из крестьян из деревни Казимировка Речицкого округа в Белоруссии попытался поместить в стенгазету избы-читальни письмо, изъятое ОГПУ и отправленное в Москву, в котором говорилось:

"У нас в селе прошло землеустройство, земля поделена по едокам, значит, и в этой отрасли произошло уравнение полное. Со скотом почти так же произошло уравнение полное, после всяких реквизиций, отобрания излишков, продналога. Значит уравнение в нашем селе достигнуто, для чего же тогда деление партией села на 3 класса: кулаков, середняков и бедняков? Этого теперь в нашем селе, как и в других селах, и в помине нет. По моему мнению, наиболее верным, отвечающим действительности было бы деление сейчас соответствующее понятию кулака, середняка и бедняка — деление крестьян на такие группы: 1) крестьян наиболее трудящихся, выбивающихся из сил, 2) крестьян средних, не особенно трудящихся и умных и 3) на глупых и лодырей, не желающих трудиться, а ожидающих поддержки от власти — бедняков. Ведь такое деление убивает инициативу и желающих улучшить свое хозяйство трудолюбивых, предприимчивых и умных крестьян, и наоборот — очень поощряет еще к большей нищете лодырей и глупых крестьян. Создается только лишняя ненужная и вредная для развития сельского хозяйства в целом вражда между этими группами лиц".

На бесперспективность политики стравливания указывал и опубликованный в "Правде" в канун 10-летия революции отчет группы большевиков-экономистов об изменениях, происшедших за последние годы в народонаселении СССР. О крестьянах в нем говорилось: "Перед нами налицо: 1) увеличение пролетарской части, 2) уменьшение бедняцкой части, 3) увеличение середняцкой части, 4) увеличение кулацкой части". Так что опора на бедняков выглядела не слишком перспективной.

"Зачем красить ворону павлиньими перьями?"

Именно на этом фоне номинальный глава советского государства председатель Центрального исполнительного комитета (ЦИК) СССР Михаил Калинин предпринял попытку примирить основную массу крестьянства с большевистской властью. Никакого серьезного влияния на решения Сталина и политбюро у него практически не было. И он мог поступить только так, как действовал во время Гражданской войны, перетягивая крестьян на сторону новой власти,— убеждением. Калинин тогда много ездил по стране, говорил с людьми на одном с ними простом языке и добивался результата там, где потерпели неудачу самые пламенные большевистские ораторы.

По всей видимости, он и в 1927 году хотел поговорить с крестьянами всей страны, дать им высказаться, снять напряжение. Поэтому на страницах "Крестьянской газеты" начался заочный Всесоюзный крестьянский митинг к 10-летию Октября. Возможно, задумка бы и сработала. Но Калинин, видимо, вдруг сам испугался своей смелости. Во вступительной речи всесоюзного старосты, как называли Калинина, слишком много говорилось о том, как много сделала советская власть для крестьян, а также о том, что крестьянам грех на нее жаловаться.

Возможно, редакция "Крестьянской газеты" не уловила или не захотела уловить эту смену настроения. А может быть, просто решила обострить вялую дискуссию. В результате 4 октября 1927 года в газете напечатали ответ на выступление Калинина, присланный крестьянином Николаем Федоровичем Еличевым из села Макарово Ростовского уезда Ярославской губернии, который писал:

"Приветствую всесоюзный митинг, на котором гражданин может высказаться о всем, что он считает правильным и неправильным в управлении пролетарского государства. Я думаю, что не должно быть и речи о цензуре, проще сказать, о зажимании рта. Нужно говорить правду. Первым долгом я обращаю внимание на вступительную речь председателя митинга Михаила Ивановича Калинина, в которой он задает вопрос: кто может сказать, что при царе было лучше, чем теперь. Если найдется такой жалобщик или плакун, то пусть выступит на нашем митинге. В этой речи тов. Калинина звучит что-то властное — не приглашение на митинг, а вызов: "А ну-ка, поплачь". Таких вызовов не надо. Одно слово "власть" часто ставит народ в тупик. Если спросить бывших белых, то они наверно скажут, что и Деникин их спрашивал: "А ну-ка, скажи, какая власть лучше — у нас или у большевиков?" И люди, чувствуя над собой власть или "а ну-ка, поплачь", воздавали власти божескую почесть, проклиная в душе всякую власть. Ведь всякая власть — насилие, а если насилие, кто же доволен ею? Поэтому я предложил бы товарищу Калинину его слова "кто скажет, что при царе было лучше, найдется ли такой жалобщик или плакун, выходи" взять обратно. Эти слова могут отбить желание высказать правду, они дают торжествовать карьеристам и подлизам, а угнетенных заставляют молчать".

"Недоверчивое отношение крестьянства к проводимой кампании объясняется крайне незначительным снижением цен, большей частью не дающим ощутимых результатов"

Затем Еличев перешел к конкретной аргументации:

"Я должен сказать, что при царе было гораздо лучше поставлено торговое дело и сбыт сельскохозяйственных продуктов. Там была конкуренция, там крестьянский рубль шел таким же, как и торговый рубль, а не полтинником, как теперь. А теперь что? Кооперация при довоенном времени на наибольшей высоте, в особенности сельскохозяйственная. Она имела заводы, подъездные пути, пароходы, она имела заграничные конторы. Она снабжала семенами крестьян за 10 процентов в год, а теперь сельскохозяйственный банк наживает по 100 и более процентов. Он покупает у крестьян семенной ячмень по 90 и 95 коп. 16 килограммов, овес — по 1 руб.15 коп.— 2 руб.30 коп. за 16 килограммов. Что вы на это скажете? А сколько наживают тресты и синдикаты? Наша народная крестьянская сельскохозяйственная кооперация убита в корне. Да и вообще вся кооперация убита. Вместо нее поставлены два государственных приказчика самого буржуазного уклона: заготовительный — заготовить почем прикажут, и распределительный — почем укажут. Наша же печать ежедневно воспевает гимны росту кооперации, ее силе над частником, а на деле этого нет и быть не может, как нет и самой кооперации. В трестах и синдикатах члены правления получают не ниже 500 рублей в месяц жалованья плюс к тому проездные и суточные, не считая процентов на паевой капитал. Тресты Украины имели одних членов ревкомиссии 1255 человек и получали они содержания по 117 рублей в месяц на каждого члена ревкомиссии. И это за два или три дня работы в месяц. А раз крестьянина может сосать каждый и безнаказанно, при этих условиях почему и зайцу не попробовать медвежьего ушка, как сказал Крылов. Тут и мельник вместо 4-5 копеек с 16 килограммов стал брать 15 копеек. И кузнец вместо обычных 10 копеек стал брать 35 копеек с ноги на ковку. Тут и сапожник вместо обычных 5-6 рублей стал брать за сапоги 15-20 рублей. А сырье и сельскохозяйственные продукты стоят на довоенном уровне. Кто скажет, что в моей речи что неправильно? Зачем красить ворону павлиньими перьями? Не ошибся Некрасов, сказавший еще в 70-х годах: "Укажите такую обитель, где бы русский мужик не стонал". И он стал стонать еще больше".

Упомянул Еличев и непосильные налоги:

"Теперь я коснусь сельскохозяйственного налога, который воспевают все газеты, что и он мал, и так аккуратно разложен, что едва ли где есть такой правильный налог, как у нас. Ведь мы все помним лозунг — "Вся земля трудящимся". Так и сделано. Отобрали у помещиков, отобрали в том числе и выкупленные нищенские наделы у крестьян в государство. И все это обложили легоньким налогом: культурные селения, применяющие изысканные семена, увеличивающие урожайность своих полей лишней работой, облагаются по 75 рублей с гектара, а некультурные хозяйства, а равно предпочитающие побочный заработок земледелию, и крестьяне, находящиеся близ городов и фабричных поселков, платят 30-40 рублей с гектара. Правильно это или нет? Пусть кто выскажется".

А закончил общей оценкой положения советского сельского хозяйства:

"Перехожу к сельскому хозяйству. Насколько припоминаю, в довоенное время было в России около 32 миллионов лошадей,— а теперь их около 15 миллионов. Крупного рогатого скота у нас большой недостаток; не успели мы еще дойти до довоенного уровня процентов на 20, как вновь в 1925 и 1926 годах пошли на убыль. Читатели "Крестьянской газеты", наверное, помнят доклад одного агронома Московской губернии, в котором он объяснил, что в губернии рогатого скота убыло за год 20 процентов. Дальше наш представитель ярославского губисполкома тов. Сенцов на докладе во ВЦИКе 27 декабря 1926 года объяснил, что по Ярославской губернии убыло за год рогатого скота 10 процентов. Убыль рогатого скота понемногу отнимает от земли самое драгоценное удобрение — навоз. В общем, у нас кладут не более 3 тонн навоза на гектар, между тем как за границей, в Германии, Дании, Бельгии и Голландии, кладут 36 тонн на гектар. Кроме того, у них во много раз шире развито минеральное удобрение. Все это доказывает нашу бедность. И поэтому власти надо смотреть на крестьянство не как на кошелек-самотряс, а как на что-то дорогое, которое находится в расслабленном состоянии. Между тем льются речи, почти приказы, что надо увеличить урожайность с гектара в пять раз и более. Думают ли те люди, что говорят? Что же мы дадим Октябрю? Неужели одну бумагу, изукрашенную всеми благами рога изобилия, которую кто и пишет, тот сам стыдится?"

"Чрезвычайно резкая и вызывающая критика"

То, что резкое письмо Еличева вызовет негативную реакцию, можно было не сомневаться. Заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода направил возмущенный доклад Сталину и Молотову, даже не разобравшись в том, что митинг был заочным:

"Препровождая при сем N40 "Крестьянской газеты" от 4 октября с. г., просим обратить Ваше внимание на напечатанную в этом номере речь Н. Ф. Еличева, произнесенную на Всесоюзном крестьянском митинге, посвященном 10-летию Октябрьской Революции. Эта речь, содержащая чрезвычайно резкую и вызывающую критику соввласти и открыто восхваляющая царские порядки, может явиться настоящей платформой для антисоветских элементов крестьянства. Мы считаем напечатание подобной контрреволюционной речи тем более недопустимым, что "Крестьянская газета", с ее колоссальным тиражом, проникает в самые глухие уголки Советского Союза".

Меры по нейтрализации последствий начали принимать незамедлительно. "Правда" опубликовала статью, где восхвалялась советская кооперация:

"С.-х. кооперация, объединяющая свыше 7 млн крестьянских дворов СССР, стала одним из решающих факторов в деле организации с.-х. товарооборотов, в котором она занимает около 1/3. Она становится на наших глазах организатором сырьевой базы госпромышленности, поставляя ей 55 проц. шерсти, 89 проц. советского хлопка, 69 проц. табака, свыше 1/3 льна и т. д... Темп развития кооперирования должен в ближайшее время значительно возрасти, в первую очередь за счет вовлечения бедноты и маломощных слоев деревни в с.-х. кооперации. 70 проц. населения должно быть объединено в системе с.-х. кооперации к концу пятилетия — такова основная установка в области кооперирования... Вовлечение 5 млн бедняцких и маломощных хозяйств — таков лозунг нашей системы, подлежащий реализации в течение пятилетия".

"Я предложил бы товарищу Калинину его слова взять обратно. Эти слова дают торжествовать карьеристам и подлизам, а угнетенных заставляют молчать"

Но, как оказалось, ненависть бедняков к грамотным и успешным односельчанам, которую старательно развивала советская власть, помогала бороться и с такими идейными противниками, как Еличев. Считаные дни спустя в "Крестьянскую газету" пришло письмо М. В. Киселкиной из деревни Волошко Полновского района Лужского округа Ленинградской губернии:

"Приветствую Всесоюзный крестьянский митинг, посвященный десяти годам Октябрьской революции и одновременно хочу ответить на неправильные доводы о советском строительстве и о кулацких взглядах гражданина Еличева в своем докладе, помещенном в N40 "Крестьянской газеты". Еличев говорит: "При царе было лучше, что сбыт сельскохозяйственных продуктов и рубль крестьянский шел как и торговый". Мне помнится, что мы, крестьяне, в царское время, наверно, таким, как Еличев, тоже за бесценок отдавали свои продукты, как-то: теленка купят за 2 рубля 50 копеек. Масло коровье 8-10 рублей пуд. Яйца по грошу, а то и дешевле за штуку, и Еличев, может быть, имея средства, выдерживал свой товар и его рубль равнялся с торговым. Потом Еличев указывает на высокую зарплату синдикатов и трестов, а не указал тех громадных средств, которые тратились напрасно при царизме на высшее духовенство, дворянство, а также многих других, а Советское правительство платит высокие ставки, учитывая работу каждого. Потом Еличев говорит, что крестьянина сосут со всех сторон. Так это тоже неправда, потому что у нас только один сельскохозяйственный налог, да страховка, и то с каждым годом они уменьшаются, а неимущий и совсем освобожден. При царизме же с недоимками, да с податями век было не рассчитаться, и к тому же, кто был беднее с того-то вот и высасывали последнее. Еще Еличев говорит, что на мельницах берут за размол зерна за пуд 15 копеек, а при царизме брали 4-5 копеек. У нас же в данное время берут за один пуд зерна за размол 5-6 к. В кузнице, он указывает, что за ковку одной ноги теперь берут 35 коп., и здесь он неправ. Я сама водила лошадь ковать, и с меня взяли только по 10 копеек с ноги, как и при его хорошем царе. Теперь хочется сказать в заключение и про нашу деревню, как она стала неузнаваема за десять лет революции. При царизме она наполовину была с черными избами, а теперь все 45 домов с белыми печками и новой надворной постройкой".

Аргументация Киселкиной выглядела не слишком убедительно. В разных частях огромной страны все происходило по-разному. Но ее письмо показывало, что полного подчинения крестьянства советской власти можно достичь только натравливанием бедняков на зажиточные слои. Именно так и действовали затем в ходе ликвидации зажиточного крестьянства. Вот только до самого конца советской власти так и не смогли решить продовольственную проблему.