Сам я, конечно, выпиваю, и ничего зазорного в этом нет. Я не ратую за то, чтобы люди перестали пить в принципе, — многие выпивают ежедневно, но не превращаются в зависимых. Есть безопасные нормы употребления алкоголя: в день женщины могут выпивать 3 стандартных дринка, а мужчины — 5. Дринк, конечно, неприятный русскому уху англицизм, но это общепринятый международный термин, в своем значении равный примерно 12-14 граммам чистого этанола.
Чтобы понять, зависимы вы или нет, нужно заглянуть в возовский справочник международной классификации болезней — там четко перечислены семь признаков алкогольной зависимости, если вы набираете достаточное количество — вы алкоголик, ваш диагноз — "синдром зависимости". Есть люди, которые пьют проблемно, — у них 1-2 признака, но они все-таки недобирают до диагноза. Большинство людей выпивают, а признаков у них нет совсем.
У американцев, кстати, своя система классификации, она очень мало отличается от той, которой пользуется весь мир, но есть нюансы.
Есть несколько видов зависимости. Зависимость от крепких напитков — это северный тип пьянства: водка, коньяк, виски, в больших количествах, запойно, люди перестают работать, переламываются, тяжело выходят из запоя, не пьют, снова уходят в запой. А есть южный тип — люди в больших объемах пьют вина, которые все-таки не так сильно выбивают их из колеи, не так страшно действуют на психику. Есть и пивной алкоголизм — когда пьют пиво и только пиво. Бывает смешанный тип — очень неприятная вещь. Но зависимость от крепких алкогольных напитков в России, конечно, сильнее, чем зависимость от пива или вина. За исключением, пожалуй, Кавказа, у нас, независимо от географии, серьезно преобладает северный вид пьянства.
***
Россия пьет очень много — в районе 17 литров алкоголя на душу населения в год, это один из самых больших показателей в мире. Причем 70-80 % употребляемых напитков — крепкие, в основном, водка. Во Франции аналогичная доля — потребление вина. А в Англии 45% — пива. И во Франции, и в Англии пьют много, но у нас один из самых высоких уровней зависимых людей, и нигде нет такого количества алкогольных психозов как в России. Потому что водка — это всегда более драматичные последствия для здоровья, более суровые социальные пертурбации.
Водка для нас — это, прежде всего, традиция, она была всегда, и представить себе Россию без водки невозможно. Но и фактор цены, безусловно, тоже имеет значение: бутылка хорошего пива стоит примерно столько же, сколько бутылка дешевой водки. А хорошее вино — вообще дорогое, и к тому же это совсем другая, непривычная нам, культура.
***
Не путайте похмельный и постинтоксикационный синдромы. Похмелье — это совсем не то, что принято так называть. Похмельный синдром — тяжелое состояние, которое сопровождается не только болезненными физиологическими ощущениями, но и продолжительной тревогой, апатией или психозом, постоянными мыслями о выпивке. Похмелье может переходить в психотичесое состояние — белую горячку. Оно требует лечения само по себе и, безусловно, свидетельствует о том, что у человека есть алкогольная зависимость. А когда наутро после праздника кто-то чувствует себя плохо: подташнивает, болит голова, хочется спать, это совсем другое — это просто отравление, интоксикация организма. Чаще всего, человек в такие моменты и думать о водке не может.
***
Сейчас принудительного лечения нет, люди приходят в клинику добровольно. Конечно, относительно добровольно — как правило, никто не признает себя алкоголиком, и обращаются к нам только под давлением со стороны родственников, начальства, обстоятельств — потому что рано или поздно в жизни больного все начинает меняться, и не в лучшую сторону, и его подводят к мысли о том, что пора идти к врачу.
Алкоголизм — болезнь многофакторная: в ней развиваются и биохимические, и нейрофизиологические, и психологические изменения: грубо говоря, нарушаются биохимические процессы, алкоголь включается в обмен веществ, что вызывает вторичные изменения психики. Так что лечение тоже всегда комбинированное, основанное на взаимодействии фармакотерапии и психотерапии. Оно всегда проходит в три фазы. Первая — детоксикация, купирование синдрома отмены (т.е. "похмельного синдрома"). Лечится в стационаре, хотя многие наркологи, я знаю, выезжают на дом. Избавится от физической зависимости относительно легко. Вот психологическая зависимость — это очень тяжело. Вторая фаза — стабилизация — самая сложная. Это лечение острых расстройств. Многие из них исчезают еще на стадии детоксикации, но остается тревога, депрессия, желание выпить — здесь очень важна психологическая поддержка и правильная фармакотерапия. Обычно активное лечение занимает месяц-полтора. А потом наступает реабилитационная фаза — когда больному нужно помочь найти себя, получить работу, осознать, что есть жизнь и без водки.
Вылечиться от алкогольной зависимости полностью нельзя — это же хроническое заболевание. Вот у одного человека, к примеру, хроническая пневмония, а у другого ее нет. Если они, плохо одетые, по морозу перебегут из подъезда в подъезд, одному ничего не будет, а другой тут же сляжет с обострением. Так же и здесь. Если больной не употребляет алкоголь, то у него наступает ремиссия. Она может длиться несколько месяцев, несколько лет, а у некоторых — всю жизнь. Кажется, что все уже хорошо, десять лет человек не пьет, но если он выпьет хотя бы полрюмки — обязательно уйдет в запой, как раньше. Больному, прошедшему курс лечения, никогда нельзя больше пить, ни капли. Очень и очень редко, почти никогда, бывает так, что человек после лечения действительно может себя контролировать, выпивать, но быть аккуратным. Это практически невероятно. Вообще же, если у человека есть диагноз "зависимость от алкоголя", особенно если есть похмельный синдром, он стоит перед единственно возможным выбором: или не пить совсем, или пить по-черному.
Сложно объяснить, почему наступает рецидив. Кто-то говорит: меня тянуло, я об этом мечтал, мне это снилось, не смог противостоять навязчивой идее. Кто-то говорит: шел по улице, все было хорошо, вообще не хотелось пить, даже не думал об этом, но порывом попутного ветра вдуло в бар — и вот. Как правило, такие оправдания свойственны мужчинам — они подвержены соблазнам и легко им поддаются, за женскими запоями обычно стоят действительно тяжелые трагические истории.
***
То, что женщины болеют алкоголизмом тяжелее мужчин, — вопрос спорный. Какие-то гендерные различия есть, но данные противоречивы. Все исследования показывают, что процессы протекают примерно одинаково, эффективность лечения примерно одинакова, вообще все примерно одинаково. Лечить женщин даже легче, чем мужчин, — в основе их заболевания чаще главную роль играет ситуационный фактор, а не генетический. Так что сказать, что женский алкоголизм фатален, нельзя. Просто общество спокойнее относится к пьющим мужчинам, чем к женщинам. Считается, что женщина — мать, жена — не может, не должна терять лицо ни при каких обстоятельствах. А мужчина, мол, ну, так уж он устроен, русский мужчина, что с него возьмешь. Мало кто отдает себе отчет в том, что по некоторым данным каждая третья смерть среди российских мужчин связана с употреблением алкоголя: травмы, сердце, пьяные драки, несчастные случаи, нетрезвые водители или, наоборот, пешеходы. Такой женской статистики нет.
***
Алкоголизм — очень демократичное заболевание. Болеют все — и бомжи, и президенты. Любопытно, что зависимость, которая сформировалась в 20 лет, лечить сложнее, чем ту, что образовалась в 45, то есть молодежи приходится тяжелее. Хотя многое, конечно, зависит от того, на какой стадии заболевания человек обратился за помощью. А вот расовые и национальные особенности приятия и неприятия алкоголя — это факт. Абсолютно неболеющих народов нет, так же, как нет абсолютно больной нации. Но, например, народы Крайнего Севера спиваются очень быстро, зависимость развивается буквально за несколько месяцев. А люди кавказских народностей в массе своей очень устойчивы. Это не значит, что среди них нет алкоголиков, — есть, но их процент гораздо ниже, потому что генетически они устойчивее.
Да, возможно, для кого-то это послужит оправданием, но не сказать об этом нельзя: алкоголизм во многом болезнь генетическая. У одних людей есть предрасположенность, у других — нет. Кто-то ест острое с утра до ночи — и ничего, другой не может — потому что у него немедленно возникает язва, а третий вообще никогда в жизни не ел острого, а язва у него, тем не менее, образовалась. Так и с алкогольной зависимостью — все очень по-разному. Интересно, что теперь существует даже медико-генетическая консультация, и любой может узнать, сколько шансов стать алкоголиком заложено в него природой.
***
Конечно, когда за водкой можно выйти в домашних тапочках — это не очень хорошо, и я согласен, что какое-то регулирование быть должно. Другой вопрос — какое? Репрессивные меры, как правило, не дают большого эффекта. Запреты только порождают левый поток, бутлегерство и черный рынок. Моим пациентам все равно — они найдут водку где угодно и в середине ночи.
***
В России у зависимых от алкоголя доминирует мистическое сознание — они верят в заговор, в кодирование, в то, что есть волшебные пилюли, которые помогут им забыть о водке. Все это миф. Такая альтернативная медицина — это для тех, кто верит. Ну, и для тех, кто хочет заработать на этом деньги. На деле, это наукообразно декорированное шаманство — не более того.
Я бы хотел, чтобы наркология в России была основана на результатах доказательной научной медицины. Сейчас, к сожалению, не так — у нас ученых мирового уровня, работающих от парадигмы доказательств, очень мало. Многое в наркологии вообще неизвестно откуда взялось, но принимается за аксиому. А мне бы хотелось, чтобы наркология стояла на строгих научных данных. Медицина вообще, и российская медицина в частности, давно стала точной наукой, такой же, как физика, химия, математика. И эта точность более-менее коснулась всех медицинских специальностей, наркологии же в меньшей мере. Поэтому российская наркология — это пока что какие-то Галапагосские острова. Знаете, во время многолетнего кругосветного путешествия на корабле "Бигль" Чарльз Дарвин приплыл на Галапагосские острова. И обнаружил, что когда, в свое время, они отделились от большой земли, животные, которые на них остались, эволюционировали отдельно от животных остального архипелага. В частности, Дарвин отметил, что у здешних вьюрков были огромные уродливые клювы, совсем не похожие на клювы их сородичей с архипелага. Собственно, во многом именно эти вьюрки вдохновили ученого на создание теории эволюции. Так вот, российская наркология — это галапагосский вариант: совершенно обособленное, непонятное нечто, в котором к тому же много всего уродливого.