Фильм Стивена Спилберга "Спасти рядового Райана" появился на московских экранах всего месяц спустя после европейской премьеры на Венецианском фестивале. Войдя в сеть мирового кинопроката, Россия сразу же столкнулась с американским "новым кино" — блокбастером. И не нашла в нем ничего нового.
Отсчет новейшей истории Голливуда обычно ведется от 1975 года, когда суперприбыльные спилберговские "Челюсти" открыли эру блокбастера — фильма-бомбы, "взрывающей целый квартал", если переводить дословно. С тех пор кинокарта мира радикально поменялась. В начале 1980-х Европа еще удерживала первенство, но только за счет того, что осваивала популярные американские жанры. Крупнейшие кинохудожники снимали массовое кино, и это только помогало им самовыражаться. Казалось, разделение кинематографа на "высокое искусство" и "масскульт" навсегда ушло в прошлое. Но европейские режиссеры быстро исчерпали запас культурных аллюзий и перестали удивлять. Потом произошел азиатский бум, выдвинувший в авангард кинопроцесса периферийные китайские территории и Иран, и стало казаться, что Запад не просто устал, а окончательно выдохся. Но иранские режиссеры научились тиражировать американские приемы, а гонконгские мастера просто переехали в Голливуд. Оказалось, все дороги кино неизбежно ведут именно туда.
Пока азиатские кинематографии постепенно затухают, а европейские медленно возрождаются, ХХ век заканчивается, как и начался, в бурно преуспевающем Голливуде. Если бы не он, мировой кинематограф существовал бы сегодня исключительно на фестивалях. Возможно, как утверждают многие, продукция Голливуда и не искусство, зато, бесспорно, она-то и есть настоящее кино.
Своим богатством Голливуд обязан не многокартинному основному потоку, а нескольким суперколоссам. В хороший год их не более десяти, но они собирают две трети кассы, когда выходят в наиболее прибыльные сезоны — летом и под Рождество. Их бюджеты по статусу должны быть не ниже $60 млн, но и успешным такой фильм считается только после того, как прибыль в два раза превысит затраты. Вышедший в конце прошлого года "Титаник" побил все рекорды, став самым дорогим и самым прибыльным фильмом всех времен и народов.
Из-за риска, с которым связаны большие вложения, блокбастер, как правило, делается коллегиально, поэтому независимо от автора он, как всякий масскульт, имеет черты анонимности. Настоящий автор блокбастера — не режиссер, а продюсер. Сегодняшнее лицо Голливуда — продюсер Джерри Брукхаймер ("Охота за 'Красным октябрем'", "Воздушная тюрьма", "Армагеддон"), сменивший восьмидесятника Джоэла Силвера, автора "Смертельного оружия". Силвер любил погони и пистолеты, Брукхаймер предпочитает скульптурные композиции из плотных мужчин и как можно больше взрывчатки.
Самое дорогостоящее в блокбастере — кинозвезды и компьютерные технологии; они-то и считаются залогом успеха. Однако недавние провалы таких фильмов, как "Почтальон" Кевина Костнера, "Чужой: второе рождение" и "Человек в железной маске", показывают, что дело не только в актерах и спецэффектах. Очевидно, Голливуд к концу века достиг окончательного совершенства в создании своего фирменного зрелища. Отличительная особенность этого зрелища в том, что оно по душе абсолютно всем.
Мечтая об универсальности, основатели соцреализма шли по правильному пути. Превосходя пролетарское искусство по эффективности, новейшее голливудское зрелище имеет одинаковые с ним предпосылки (соцреализм "утверждает бытие как деяние", Голливуд — бытие как "экшн") и цели: дать безмолвствующему народу то, что он, сам того не ведая, хочет.
Прежде всего, народ — эскапист. В кино он хочет бежать из этого мира в другой и поэтому требует жизнеподобия: экранный мир должен быть узнаваемым, чтобы в нем можно было прожить часы просмотра. Не только современный город, как в фильмах "Один дома", но и океанский лайнер начала века, как в "Титанике", и даже парк юрского периода в первую очередь должны выглядеть на экране "как в жизни". Популярны "профессиональные" блокбастеры из жизни газетчиков, пожарников, космонавтов (их с фадеевским размахом снимает режиссер Рон Хауард). Те же, кто сознательно нарушает иллюзию,— например, создатель комического боевика "Последний герой боевика" Джон Мактиернан, заставивший Шварценеггера играть одновременно героя и актера, его играющего,— терпят поражение.
Но эскапизм имеет смысл только тогда, когда экранный мир несколько отличается от заэкранного. Поэтому американский соцреалистический блокбастер не просто правдиво отражает жизнь, а изображает "действительность в ее революционном развитии" (Жданов), то есть несколько улучшенной. Жизнеподобная научная фантастика о близком будущем ("Звездные врата", "Столкновение с бездной", "Секретные материалы") снова в моде. Фантастика ненаучная и нежизнеподобная — вроде "Звездного десанта" Пола Верховена — обречена оставаться на обочине. Элемент сказочности обязателен и в реалистических жанрах. Как ни отличаются друг от друга реалии легкой романтической комедии "Лучше не бывает" и фильма-катастрофы "Армагеддон", по уровню приподнятости над бытом они очень похожи. На этом уровне последнее слово всегда остается за любовью, побеждающей, как в "Титанике", и время, и саму смерть: герои уже умерли или состарились, но последний кадр старого поцелуя настаивает на их молодости и красоте.
Условность, присущая голливудскому блокбастеру, принадлежит, разумеется, романтическому мировоззрению, что вновь соответствует положению А. А. Жданова о том, что "революционный романтизм должен входить в литературное творчество как основная часть".
Голливудский романтизм существует исключительно в двух вариантах: мелодраматическом и героическом. Первый особенно ярко проявляется в сценах прощаний, обязательных в каждом блокбастере, так как они окончательно обезоруживают зрителя. Космические фильмы находятся тут в выигрышном положении, поскольку прощания в них происходят дважды: на Земле и в космосе — по дальней связи, перед тем как идти на подвиг. Героический вариант представлен, главным образом, романтикой труда: если в начале 1990-х пожарники в фильме "Обратная тяга" спасали город, то буровики из "Армагеддона" спасают мир. Даже ФБР, Пентагон и НАСА изображаются не как секретные ведомства, а как огромные конструкторские бюро.
Обе разновидности романтизма объединяет масштаб. Монументальность, перерастающая в гигантизм, является еще одним элементом формулы соцреалистического блокбастера. Это направление начал развивать предтеча голливудского соцреализма Сесиль Б. Демиль, постановщик библейских кинополотен типа "Самсон и Далила", знавший, что народ, как ребенок, любит все блестящее и большое. В целом "большой стиль" — один из краеугольных камней Голливуда: увидеть американских актеров в позах скульптур с ВДНХ можно было всегда. Но после бума, вызванного "Челюстями", и особенно с конца неоконсервативных 1980-х идеология "чем больше, тем лучше" стала в Голливуде правящей.
Особенно это заметно по самому популярному сейчас жанру — фильму о конце света. Апокалиптичность характерна не только для фильма-катастрофы, но и для сказки ("Бэтмен и Робин"), и комедии ("Мужчины в черном"), и даже для мелодрамы ("Титаник"). "Титаник" стал голливудским шедевром века именно потому, что грамотно соединил классическую голливудскую мелодраму с модными апокалиптизмом и бытописательством.
Но и жизнеподобие, и утопичность, и монументальность, и романтизм отличали "большой американский фильм" всегда. Чтобы довести блокбастер до полного совершенства, не хватало только политкорректности (по-ждановски — партийности). При стерилизации диалогов и ситуаций особое внимание уделяется расовым и сексуальным оттенкам. Вместо героя-одиночки, которого Брюс Уиллис играл, скажем, в "Крепком орешке" (1988), собирается "коллективный герой" (чтобы никому не обидно было). Уиллис остается лидером жанра, но теперь, десять лет спустя, он спасает мир не один. В его команду непременно должны войти президент США и бомж, черный и белый, пожилой и юный, мужчина и женщина, гей и гетеросексуал.
Поддавшись соблазну искать простые объяснения, можно было бы сказать, что сходство ждановской и голливудской культур вполне закономерно, так как основным импульсом обеих является страх. Им действительно объясняется многое — и коллегиальность творческого процесса, и то, что блокбастеры обычно выходят тематическими пачками: сначала несколько про вулканы, потом про эпидемии, потом про кометы. Но на самом деле Голливуд объединяет с соцреализмом не страх, а лежащая в основе всего позитивная идея, своего рода идеология насильственного счастья. Поэтому неудивительно, что в финале фильма "Столкновение с бездной" президент едва не уничтоженных Соединенных Штатов в своем обращении к согражданам почти цитирует последние слова из речи А. М. Горького на Первом съезде писателей: "За работу, товарищи! Дружно, стройно, пламенно — за работу!"
МИХАИЛ БРАШИНСКИЙ
--------------------------------------------------------
Родоначальником "кино XXI века" следует считать не С. Спилберга, а А. Жданова.
Голливудское искусство имеет одинаковые с соцреализмом предпосылки и цели: оно тоже "утверждает бытие как деяние (экшн)" и служит народу
Довести блокбастер до совершенства позволил принцип политкорректности. По-ждановски он назывался партийностью
--------------------------------------------------------
Подписи
Фильм "Спасти рядового Райана" советский зритель видел уже лет двадцать назад. Только тогда он назывался киноэпопеей "Освобождение"
В своей работе труженики Голливуда учитывают предостережение товарища Жданова: "В незнании предмета, в легкомысленном отношении сценаристов и режиссеров к своему делу заключается одна из основных причин выпуска негодных фильмов"
Снятый в 1975-м фильм "Челюсти" стал первым блокбастером и большим шагом вперед на пути социалистического реализма
Это штука посильнее, чем "Фауст" Гете: любовь побеждает смерть. На съемках фильма "Титаник"
Герои одного из последних блокбастеров — "Армагеддон" — занимаются хорошо знакомым советскому зрителю делом — осваивают целину. Только инопланетную