В посольстве Италии прошла презентация 54-й Венецианской биеннале с участием ее президента Паоло Баратты и куратора международной выставки Биче Куригер. Биче Куригер рассказала о своем проекте Анне Толстовой.
Венецианская биеннале современного искусства, старейшая и главнейшая в мире, откроется 3 июня. Количество стран-участниц, растущее раз от раза, увеличится и в этом году. В Венеции впервые появятся павильоны Андорры, Бахрейна, Бангладеш, Гаити и Саудовской Аравии. После долгого отсутствия вернутся Ирак, ЮАР, Зимбабве, Конго и Индия. Основной проект 54-й Венецианской биеннале, озаглавленный многозначным словом ILLUMInations ("ИЛЛЮМИнации"), курирует Биче Куригер, известный швейцарский искусствовед, одна из основателей и главный редактор художественного журнала Parkett и куратор цюрихского Кунстхауса.
По словам Биче Куригер, название ILLUMInations, вызывающее множество историко-культурных ассоциаций, от средневековых иллюминованных манускриптов до "Les Illuminations" Артюра Рембо и "профанных озарений" Вальтера Беньямина, родилось из размышлений над тем, чем сегодня является Венецианская биеннале. И хотя венецианский принцип национального представительства критикуют как безнадежно устаревший, где, как не на биеннале в Венеции, этом грандиозном арт-базаре, на котором весь мир обменивается художественными идеями, проливать свет на национальный вопрос. Впрочем, нация понимается в ILLUMInations как метафора человеческого сообщества как такового. Всем участникам биеннале были разосланы пять вопросов: является ли арт-сообщество отдельной нацией, сколько наций сходится в вас самих, где ваш дом, на каком языке будет говорить мир в будущем и если искусство — это государство, то где же его конституция? Ответы художников будут опубликованы в каталоге.
Вы совмещаете профессии куратора и критика. Принято считать, что это неправильно. Как вы разрешаете для себя этот конфликт?
Харун Мирза. "Последняя дурь_5"
Ну это свойственно моему поколению. В университете я изучала историю искусства — курс заканчивался Сезанном: считалось, что художник должен умереть сто лет назад, чтобы сделаться объектом научного анализа. Мне это казалось смешным — я считаю себя партнером художника. И мне не кажется, что между кураторством и критикой такая уж пропасть. Да, куратор больше думает об экспозиционном пространстве, но ему ведь тоже приходится писать — в каталоги выставок. Роль куратора и критика — в том, чтобы защищать то, что делает художник, с позиции истории искусства, философии, социологии.
На презентации вы сказали, что хотите защитить искусство от вульгаризации. Как это сделать сейчас, когда современное искусство становится массовым зрелищем?
Когда мы задумывали Parkett, в 1984 году, мир искусства уже начал приходить в движение. И мы точно знали, что не хотим делать еще одно издание, выходящее с определенной периодичностью, отслеживающее новости художественной жизни и гонящееся за актуальностью. Мы позволили себе не торопиться и посмотреть вглубь, на то, что действительно важно. И мы отказались от негативной критики: если нам что-то не нравится, нечего тратить на это время. Когда я говорю, что надо защищать искусство, я имею в виду, что надо внимательно анализировать то, что искусство нам предъявляет. Поскольку большинству людей не так уж важно, искусство перед ними или, допустим, дизайн.
Однако система биеннале и фестивалей давно превратилась в конвейер по производству современного искусства. Нет ли здесь противоречия?
Да, проблема тут есть. С одной стороны, очень хорошо, что современное искусство популярно, что documenta (фестиваль современного искусства, который каждые пять лет проходит в германском Касселе.— "Власть") и биеннале привлекают такое количество массовой, но при этом достаточно подготовленной публики. Но с другой стороны, искусства становится угрожающе много.
Николас Хлобо. "Кто это?"
Название выставки ILLUMInations неизбежно ассоциируется с понятием Просвещения. Современное искусство все еще может способствовать просвещению или у него другие функции?
Современное искусство просвещает, но не в религиозном смысле, открывая какую-то единственно возможную истину. Оно просвещает, поскольку расширяет наш взгляд на мир и учит избегать догматизма.
В вашей выставке участвует много молодых художников. Это потому, что они еще не закоснели в догматизме?
Для меня главная привлекательность биеннале заключается в том, чтобы увидеть работы молодых или неизвестных художников. Помню, как я впервые увидела на биеннале в Венеции инсталляцию Томаса Хиршхорна, превратившего целый зал во всемирный аэропорт. Это было изумительно! Он, конечно, тогда был не так уж молод и поэтому смог сделать столь масштабную работу, но это было начало его карьеры. Смысл биеннале состоит в том, чтобы дать начинающим художникам показать себя.
Почему из русских художников вы пригласили участвовать в международной выставке именно Анну Титову?
Я увидела две ее работы на выставке The New Decor в "Гараже". Мне понравились эти конструкции из металла и зеркального пластика, потом я встретилась с ней, поговорила. Я говорила тогда со многими художниками, но беседа с Анной Титовой шла совсем в другом тоне: она соотносит все, что делает, с традицией, в которой воспитывалась, с наследием СССР и утопиями футуризма. Мне кажется, это очень интересно. Тут есть еще одна проблема: многие молодые художники в России, как и везде, делают видео. Однако вы не можете превратить выставку с сотней участников и огромной экспозиционной площадью в пространство, заставленное черными боксами для просмотра видео: никто не в состоянии провести на биеннале 200 часов, уставившись на экран. Я понимаю, что в видео сделано очень много важного и интересного, но я хочу, чтобы все работы посмотрели целиком, а не урывками.
Когда вы видите работу художника, о чем вы думаете прежде всего: было бы интересно об этом написать или было бы интересно это выставить?
Ох, письмо для меня такая пытка, но, если я сразу не напишу о произведении искусства, его смысл потом может от меня ускользнуть. Хотя часто первое впечатление ошибочно. Работа может мне не понравиться, но потом я начинаю все больше и больше думать о ней и в конце концов понимаю, что моя первая реакция была неверной.
Моника Бонвичини. "Сделай мне мрачно"
Фото: def image
Например?
Когда я впервые увидела работы Майка Келли (а он тогда вовсе не был знаменит), они мне страшно не понравились. Я не понимала, к чему весь этот мусор. Но у него был настолько индивидуальный голос, что я все время мысленно возвращалась к его работам. Келли писал для Parkett, а мы много писали о нем, так что сейчас я могу сказать, что хорошо знакома с его образом мысли и что он удивительный художник. Я не включила его в свой проект для Венецианской биеннале только потому, что он и так выставляется по всему миру.
Важно ли современному художнику уметь объяснить свое искусство?
Нет. Современному художнику важно уметь создавать новые языки, но совершенно не обязательно владеть академическим языком для их интерпретации. И художник совсем не обязан быть приятным в общении человеком. Часто художники просто чудовищны, тут уж ничего не поделаешь. Важно, как он мыслит и что он делает.
Как сформировался список участников вашего проекта? Это те художники, которые заинтересовали вас в последние годы, или здесь есть давние симпатии и привязанности?
Я не отношусь к разряду кураторов-скаутов, которые находятся в постоянном поиске чего-то нового и никем не выставленного. Я иду от концепции, так что идея выставки и примерный круг художников рождаются параллельно. Список участников начал составляться осенью, и временами он походил на мантру из 300 имен, которая все время менялась и сокращалась.
Судя по презентации, на выставке будет преобладать пространственное искусство — скульптуры, объекты и инсталляции,— а time-based art окажется в меньшинстве. Так ли это?
Карл Хольмквист, Йоахим Кестер. "Гимн Пану"
На выставке будут и видео, и перформансы — как в дни открытия, так и в течение всех шести месяцев работы биеннале.
Почему ваша выставка будет открываться тремя картинами Тинторетто из Галереи академии?
Я знаю, что многие отнеслись к этой идее негативно. Но присутствие истории так ощущается в Венеции, что совершенно исключать искусство старых мастеров из биеннале странно — в этом есть что-то эротическое, какое-то фрейдистское вытеснение. И потом, я много лет работаю в музее, коллекция которого представляет собой непрерывный ход развития искусства с XV века до наших дней. В 1998 году мы делали в Кунстхаусе большую выставку молодых швейцарских художников, в которой задействовали все пространство музея. Например, выставляли Сильви Флери в залах XVIII века, рядом с Генрихом Фюссли. Так что у меня уже некоторый опыт в сопоставлении современного и старого искусства.
На выставке будут работы, напрямую обращающиеся к Тинторетто?
Да, Николас Хлобо, художник из Южной Африки, делает мультимедийную работу на тему сотворения мира, которая даже сюжетно соотносится с "Сотворением животных" Тинторетто из Галереи академии. Когда я, уже готовя биеннале, стояла в академии перед этой картиной, меня окликнули. Я обернулась — это был Кристофер Вул. В этот момент я как раз думала о Вуле и его серых картинах, всматриваясь в которые вы понимаете, что они — о свете. И я подумала, что эта встреча — хорошее предзнаменование.
Но вообще я старалась избегать прямых и буквальных ассоциаций. Когда вы называете выставку ILLUMInations, глупо делать ее сплошь из инсталляций с неоновыми трубками.
Джек Голдстейн. "Без названия"
Фото: ©Gerhard Born/ Ringier Collection, Switzerland
Как вы относитесь к творчеству Андрея Монастырского и "Коллективных действий", которые будут представлены в российском павильоне? Его куратор Борис Гройс утверждает, что это один из ранних примеров партиципативного подхода в искусстве. Согласны ли вы с ним?
Я просто заворожена тем, что "Коллективные действия" делали в те позднесоветские годы, мне кажется, это было очень важное явление в духовной и интеллектуальной жизни России. Определить, что является и что не является партиципативным искусством, сложно: не стоит обобщать, все зависит от контекста. Однако проект Андрея Монастырского — это символ того, как образуется художественное сообщество. Отчасти этому посвящена и моя выставка.
Позвольте задать вам один из тех вопросов, с которым вы обращались к участникам биеннале: художественное сообщество — это отдельная нация?
Конечно, это не нация, и слава богу. Но это огромная и все время расширяющаяся семья, к которой я сама очень рада принадлежать.